– Привет, дядя Сандер, – сказала она, осторожно, но настойчиво отодвигая бедром Софию. – Папа сказал держаться к вам поближе. Надеюсь, у вас двухместный номер?
Глаза Сандера расширились, а рот Софии открылся, но оба при этом не издали ни звука. Такое ощущение, что эти европейцы (или кто они там) всю жизнь провели в инкубаторе и ни разу не общались с настоящими живыми подростками. Устало вздохнув, Вася достала из декольте тонкую, изрядно помятую сигарету и сунула ее в рот.
– Закурить будет? – поинтересовалась она, поднимая грудь.
Сандер отмер первым.
– А тебе еще не рано, милая? – спросил он тоном доброго дядюшки с бензопилой.
Вася кокетливо похлопала ресницами, полностью игнорируя Софию.
– Ой, да не волнуйтесь вы так, возраст сексуального согласия в России с шестнадцати.
– Я вообще-то имел в виду курение. Папа знает?
Василиса пожала плечами и тяжко вздохнула.
– Нет. И пускай это будет нашим маленьким секретом, ладно? Вы ведь умеете хранить секреты, а?
– Вася! – суровый отцовский окрик заставил девчонку молниеносно сунуть сигарету обратно в декольте и снова застегнуть пуговичку. После этого она с невинным видом обернулась к Степану.
– Да, папочка?
– Иди-ка в свою комнату, – сканируя Шварцтейнов недоверчивым взглядом, он протянул ей ключ с кисточкой, и Вася нарочно повернула его так, чтобы Сандер смог увидеть номер.
– Приветствую, – кивнув Софии, Степан протянул руку Сандеру. – Как вам моя дочка? Совсем уже большая, а?
– Да уж, – промямлил Сандер, бросая взгляд вслед Васе. Словно почувствовав, что он смотрит, она обернулась и приложила руку к уху на манер телефона. «Позвони мне» – сказала девчонка одними губами, и Сандер поспешил отвести глаза.
– Она только что приставала к Сандеру, – брякнула София, все еще не отошедшая от шока. – Вот так подростки пошли, я просто не знаю…
– Как это приставала? – медленно спросил Степан. В его голос прокрались грозовые нотки.
На этот раз интуиция Софии отчего-то предпочла промолчать – не помогли даже отчаянные жесты, которые Сандер молча посылал ей поверх вихрастой головы русского. Возможно, желание пометить территорию тоже взяло в вампирше верх.
– Ну так. Совершенно нахально. Приглашала к себе в номер и… Степан, ты их вообще воспитываешь или…
В следующий момент Степан сжал лацканы шикарного пиджака Сандера и потянул вниз, чтобы их глаза оказались на одном уровне.
– Слышь, ты, жидовская морда, – обманчиво спокойным тоном сказал Рюрикович. – Моя дочь – невинный ребенок, понял? Человеческий ребенок, который знать не знает о вампирах. Так что если ты, травоядное, вякнешь еще раз насчет гробов или тронешь ее хоть пальцем, я тебя…
– Что? – поинтересовался Сандер, выпрямляясь. Клыки явно обозначились под его верхней губой. Степану пришлось встать на цыпочки, однако пиджака из своих цепких лап он не выпустил. – Убьешь?
– Отрежу тебе все выступающие части тела, – пригрозил Степан, тоже выпуская зубы. – А потом убью. Хотя необязательно в таком порядке.
После чего он неожиданно отпустил Сандера, одернул на себе одежду и улыбнулся.
– В общем, договорились, да? Последи за детишками, а я в долгу не останусь.
На этом, церемонно поклонившись Софии, он ушел прочь, оставив Шварцтейнов стоять в состоянии глубочайшей задумчивости.
– Что ж, вот и цирк с конями приехал, – сказал Сандер, когда шаги Степана затихли за мостом. – Представление начинается.
Глава 5
1
Как и любое сообщество, участникам которого есть что делить, Большая Вампирская Девятка была тем еще гадюшником. Одни дружили против вторых, одновременно воюя против третьих, и наоборот. За приветливыми улыбками и объятиями всегда скрывалась паранойя: а ну как лучший друг воткнет осиновый кол в спину? Это ведь только в фильмах после такого выживают, а в реальности от позвоночника до сердца рукой подать. А уж осиновым колом – тем более.
Но какие бы группировки не складывались между вампирами, двое из них всегда оказывались на противоположных полюсах. Там, где рыжая шотландка Ваобан-Сит показывала «казнить», Карло Козлак всегда голосовал за «помиловать». Их глухая вражда, время от времени переходившая в открытое противостояние, длилась веками. От взаимного убийства их удерживало лишь то, что они виделись крайне редко, да и во время саммитов старались держаться друг от друга подальше.
Говорят, что женщина не может быть гомофобом. Мол, все представительницы слабого пола завидуют пенису (это еще Фрейд говорил!), а как завидовать тому, кто сам завидует его отсутствию? Словом, согласно теории психоанализа (безнадежно устаревшей, но все еще популярной среди шовинистических свиней) женщинам свойственна любовь к непонятым, обиженным обществом душам, запертым в телах, которым социальные нормы запрещают стремиться друг к другу.
В этом смысле гомофобка Ваобан была ходячим оксюмороном. Как она справедливо замечала, мужчины, которые интересуются друг другом, исключали ее из сферы своих желаний, тем самым оскорбляя в ней женское начало. Не то чтобы она хотела внимания таких, как Карло. Но потеря очередной мужской единицы для женского общества вызывала у нее эгоистическое возмущение.
Со своей стороны, Карло терпеть не мог таких, как Ваобан. Таких – значит, властных и прямолинейных, из тех, кто не утруждает себя излишней заботой о внешнем виде. Не то чтобы Ваобан была страшной, неухоженной кошатницей (хотя с последним можно было бы и поспорить), просто ее нежелание украшать себя, прибегая к женским уловкам, вызывало у Карло почти физический протест. Как можно прятать столь роскошное тело в бесформенные зеленые хламиды? Будь у Карло такие формы, такие волосы и такая кожа, он бы нашел им куда более достойное применение!
Словом, Карло весьма и весьма удивился, когда обнаружил в своем номере Ваобан, которая сидела на его кровати среди разбросанных разноцветных штанов и галстуков. В руке у нее была любимая зеленая бабочка Карло, и Ваобан трясла ею перед носом тощей полосатой кошки, что развалилась на ее худых коленках и в ответ только лениво дергала лапкой.
– Эй! – возмутился Карло при виде этой сцены. – Дай сюда! Это же Армани!
Бледное лицо Ваобан скривилось.
– Что, дружок твой? – равнодушно спросила она, брезгливо кидая бабочку на пол. Ленивая кошка лишь проследила взглядом траекторию летящего галстука, но даже не дернулась в его направлении.
– Что тебе нужно, Ваобан? – уставший с дороги Карло был совершенно не в настроении для перепалок. Которые Ваобан все равно каждый раз выигрывала.
Рыжая пожала острыми плечами.
– Помощи, – просто сказала она, глядя на Карло своими прозрачными глазами.
От удивления тот даже выронил драгоценную бабочку, поднятую с пола.
– С чего ты взяла, что я стану тебе помогать?
– С того, что этого никто не ожидает, – объяснила вампирша. – И потому, что это в твоих интересах.
Карло присел на краешек резного стула.
– Слушаю.
– Как ты знаешь, Асанбосам хочет предложить вампирам выйти из тени, – сказала она. – Или, – как там у вас говорят? – устроить каминг-аут?
Карло, который понятия ни о чем таком не имел, тем не менее важно кивнул.
– Продолжай.
Ваобан погладила кошку.
– Все просто, Карло. Я хочу вступить с тобой в коалицию, которая не позволит принять это решение большинством голосов.
Карло задумался. С одной стороны, он и сам не хотел бы, чтобы о его существовании стало известно людям. Не то чтобы он совершал что-то противозаконное, – в смысле, противозаконное в отношении людей, – но излишнее внимание к его привычкам не принесло бы ему никакой пользы. С другой стороны, зачем Ваобан искать его поддержки? В жесте его давней врагини наверняка был какой-то скрытый мотив, некое второе дно. И Карло было просто необходимо до него докопаться.
– Зачем тебе это, Ваобан? – поинтересовался он. – Ты ведь мирно живешь, законов не нарушаешь, насколько мне известно. Или ты что-то скрываешь?
– Я сегодня убила старушку, – ровно ответила Ваобан. – Я и Чордева, мы вместе, – она взглянула на кошку. – Она была славной, эта старушка, но я хотела есть.
– Ага, – догадался Карло. – Угрызения совести?
Ваобан встала, прижимая кошку груди.
– Никаких, – сказала она. – В том-то и дело. Это в нашей природе, Карло. Люди для нас всегда были и будут едой. Пытаться строить с ними цивилизованные отношения глупо. Все равно рано или поздно найдутся те, кто просто будет голоден. И что тогда? Охота на ведьм? Инквизиция? Нет, с меня хватит. Мне нравится моя уютная вечность.
Поразмыслив, Карло с ней мысленно согласился.
– А мне что с того? – тем не менее, спросил он.
– А чего ты хочешь?
